Депутат от фракции КПРФ Александр Рассудов в интервью петербургскому изданию поделился своим мнением, ответив на вопросы о мерах по поддержке бизнеса, о ситуации на строительном рынке, о заморозке петербургских строек, рецессии в экономике, отъезде топ-менеджеров и бизнесменов из страны.
— Сейчас власти вводят меры поддержки бизнеса, вы можете назвать их эффективными для сферы строительства?
— Пока из того, что действительно ощутимо, — это продление льготной ипотеки: для Петербурга это бюджет до 12 млн рублей с процентной ставкой 12 процентов. Это условия для приобретателей. Бизнес ждёт всё-таки параметров субсидирования по проектному финансированию, потому что все новые проекты завязаны на банковское финансирование с эскроу-счетами. При ключевой ставке 20 процентов кредитование для бизнеса не имеет экономического смысла, потому что в таком случае мы будем работать только на банки. На данный момент никто не понимает, какой будет спрос на жилую недвижимость. Вопросов больше, чем ответов.
Для строительной отрасли важны два параметра. Один — корпоративное кредитование, потому что не получив банковского проектного финансирования, ты стройку начать не можешь. По нему пока мер поддержки нет, но их обещают. Второй параметр — это поддержание спроса. Эти меры с 1 апреля появились.
— То есть, пока нет мер по кредитованию строительных компаний, все новые стройки заморожены?
— Пока все заняли выжидательную позицию. Стройки будут появляться, но в значительно меньшем объёме. Есть проекты, где финансирование уже было одобрено, но для потребителей эта информация не видна. Те проекты, где финансирование получено, — с большей долей вероятности они, скорей всего, увидят свет. Те проекты, где всё находится в стадии согласования, — многие бизнесмены их притормозили, как мне известно. Многие могут получать разрешение на строительство, но непосредственно на стройплощадку пока не выходить.
— О каком количестве проектов может идти речь?
— Все компании сейчас анализируют, что вводить, а что заморозить. Даже те, кто уже получил финансирование у банков, может посчитать, что сейчас эта сумма незначительная, не покрывает его расходы, и решит остановить всё и вернуть деньги назад. Такие случаи уже есть, но единичные. Я не проводил системный анализ по всем компаниям.
Большая проблема будет ещё с сегментом, который называется апартаменты. Они под льготное субсидирование не попадают. Апартаменты — это красивое слово, но по факту это нежилые помещения. Вводить новые проекты по их строительству сейчас точно не будут, старые закончат, хотя желающих покупать их в ипотеку под 23 процента явно много не появится.
— Апартаменты покупают под сдачу в аренду, этот сегмент тоже просел сейчас.
— Да, и в городе это во многом было ориентировано на туризм. Внешний туризм из Европы сейчас понятно в каком состоянии находится. Когда к нам поедут китайцы — зависит от ковида, но пока он не закончится, путешествовать активно им никто не даст. Рассчитывать, что бурный рост будет от внутреннего туризма, тоже не стоит, как мне кажется. У нас уже у населения провал по финансам, а осенью ситуация усугубится. Я смотрел на днях статистику, что разница между стандартным ипотечным платежом и ежемесячной арендной платой съемного жилья уже составляет несколько раз. Ипотечный платёж раза в два-три раза больше, чем арендная плата. Получается, что сейчас более выгодно арендовать, чем покупать. При этом человек в случае аренды остаётся более мобилен: не понравилось на Петроградской стороне — уехал в Купчино. Часть квартир арендовалась жителями из других городов, работающих в сфере услуг: с учётом закрытия магазинов, люди тоже уезжают.
— А что происходит с элитным жильём?
— Элитное жилье сейчас сильно подорожает: доля импортных комплектующих там намного выше. Лифты, кондиционеры, инженерия (как правило, немецкая). От ряда застройщиков элитного жилья я уже слышал, что они притормозили свои проекты, там, где жильё ещё не поступило в продажу.
— Импортные составляющие в жилье среднего класса тоже есть?
— Да, но в значительно меньшем объёме. Прежде всего это лифтовое оборудование. Обычно все ставили «Отис» или «Шнайдер». У нас есть в России заводы лифтового оборудования, но качеством несколько ниже. Это шаг назад с точки зрения технологий и того, к чему мы привыкли. Цемент и металл у нас, слава богу, свои есть. Но какова будет стоимость этих комплектующих — пока неясно, посмотрим. То, что я вижу у коллег, — это попытки государства регулировать рост цен нерыночными методами. Так, например, у металлургов. Насколько у них терпения хватит, не знаю.
— Что произошло с продажей жилья с 24 февраля?
— Некоторые люди скупали автомобили, а некоторые побежали покупать малобюджетные квартиры. Как в песне «Мумий Тролля»: «будем тратить все твои мои деньги». Кто-то из застройщиков корректировал цены, но если их повышали, то незначительно. Все понимают, что лучше сейчас деньги собрать с рынка, потому что потом, может, никакого спроса и покупательской возможности и не будет. Здесь накладывается к тому же несколько факторов. В последние годы ковида у нас ввели субсидирование ипотеки. Ставка по кредиту была самая низкая за последние десятилетия. И те, кто хотел, уже купил жильё. Даже то, что собирались покупать не для себя, а для детей, — это уже тоже куплено. Кто-то торопится выплачивать, кто-то — нет, потому что процент по кредиту в этом году точно будет ниже инфляции. Но в любом случае люди свой базовый спрос реализовали.
— Что сейчас с кадрами в стройке?
— Я слышал, что у ряда застройщиков пошли точечные сокращения проектных групп. Но повального сокращения как такового нет. Образование у нас от года к году хуже. Со старыми проверенными кадрами умный руководитель не расстанется. Отток мигрантов со строек есть. Их доходность упала, из-за девальвации валюты и сложности её перевода многие уезжают — им проще работать на родине. Но и количество строек сейчас сильно сократится, поэтому вряд ли это скажется на рынке.
— А какие настроения среди топ-менеджеров и владельцев строительных компаний? Кто-то уезжает?
— Да, многие уезжают.
— Переждать или насовсем?
— Все всегда уезжают переждать. У нас и белая эмиграция уезжала переждать. Но ожидание затянулось на 70 лет. Те, кто принял решение, уезжают с надеждой, что это временно. Но так это будет или нет, никто не знает. К этой ситуации не был готов никто из тех, кто вёл операционную деятельность здесь. Львиная доля их активов поэтому остаётся на территории России.
— Они уехали из-за недовольства спецоперацией или от экономической и политической неизвестности?
— Страха от спецоперации эти люди не испытывают — они не в окопе сидят. Но есть страх от неопределённости общей. И политической, и экономической — это неотделимо друг от друга. Я стараюсь не спрашивать, поддерживают ли они действия российской власти или нет, чтобы не портить отношения с людьми. Но некоторая часть нашего населения страны находится в лёгкой эйфории (так было и накануне Первой мировой войны), а вот у бизнеса этой эйфории нет. Есть чёткое понимание того, что будет непросто. А вот насколько это непросто будет — пока неясно.
— Те, кто уехал, заморозил свои проекты?
— Кто-то выставил активы на продажу. Кто-то, как «ЮИТ», выставил на продажу. «Бонава» пока такое не объявляла. Если говорить о российских застройщиках, то скорее речь идёт о продаже не бизнеса, а земли с соответствующей документацией: таких предложений стало на рынке больше. То, что не начали, люди пытаются продать.
— Вы общаетесь с бизнесменами в смежных отраслях? Что говорят собственники компаний?
— У меня есть друзья в сфере металлургии. Там сейчас люди в очень удивленном состоянии находятся. Им говорят не повышать цены, но для них на рынке цены никто не понижает, они растут. Когда происходит такое, пропадает любое желание делать хоть что-то. Проще всё заморозить и смотреть, когда всё разрешится. Это самый худший вариант. Для экономики нет ничего хуже, чем стагфляция, когда возникает дефицит и галопирующая инфляция. Это мы проходили ещё в 90-е. В 91–92 годах был гигантский денежный навес: деньги у населения были, а товаров не было, и цены быстро росли. Как у Ремарка: мне выдали зарплату, надо срочно купить галстук, потому что к вечеру он будет стоить в два раза дороже. Но сейчас пока можно говорить о рецессии. У населения упали доходы, бизнес меньше производит, меньше необходимости в рабочей силе и ресурсах. Дальше будет безработица. Но её будут прятать: будут сотрудников переводить на укороченный рабочий день. Трудовая книжка его будет лежать на предприятии, но доходы по факту упадут. Так уже происходит на некоторых остановившихся автозаводах. Работа есть, но на колбасу уже не хватает.
Больше всего пострадают, конечно, города, где основные предприятия — это градообразующие. Для Петербурга, как и для любого мегаполиса, градообразующей является сфера услуг. Это и кино, и магазины, и «Макдоналдсы». Никаким «Дядей Ваней» его не заменить, ведь «Макдоналдс» — это не просто булочка или гамбургер, это финансовая империя. Они формировали трафик в торговых центрах. От своих знакомых, которые занимаются общепитом, я слышал такую фразу: «Ты либо делаешь как «Макдоналдс», либо уходишь с рынка». Кто у нас может сделать как «Макдоналдс», я не знаю. Плюс наши власти совершают сейчас, как мне кажется, некоторые ошибки: мы прорывались так долго на зарубежные рынки, а сейчас берём и сдаём всё это, говоря не попавшим под санкции компаниям, что надо торговать только за рубли, или вводя принудительный делистинг (исключение ценных бумаг из котировальных списков по решению биржи). После таких решений в будущем, я думаю, нам будет трудно привлекать иностранные инвестиции. В Иране тоже много полезного, но туда иностранный бизнес не приходит.
Полностью интервью читайте здесь.